Сочинение

Известный писатель А.И. Солженицын в тексте, который я прочитал, поднимает проблему назначения искусства. Рас­суждая о том, что история человечества не знает периода, когда бы не было искусства, писатель говорит о его божест­венном происхождении (предложение 2). Суть искусства в том, по мнению А.И. Солженицына, что в нем нет места лжи. Построенное на триединстве Истины, Добра и Красо­ты, произведение искусства захватывает читателя и воспри­нимается как непреложная правда, которую и спустя время никто не опровергнет. Автор признается, что не сразу понял глубокий смысл фразы Ф.М. Достоевского о том, что «кра­сота спасет мир». Однако именно ей, красоте, как он постиг позже, уготована главная роль в искусстве. Именно красота пробьется из-под натисков действительности, устоит под давлением времени. И тогда, как пишет автор, искусство будет «растеплять» даже «захоложенную, затемненную ду­шу к высокому духовному опыту». В этом и есть подлинное назначение искусства.

Моя позиция сходна с мнением А.И. Солженицына. Я верю в то, что в наше непростое время искусство объединяет людей и побуждает к осмыслению сущего, учит жизни. На­пример, назначение произведений классической литературы — давать людям нравственные ориентиры. Известный рус­ский писатель К. Паустовский сказал: «Без Чехова мы были бы во много раз беднее духом и сердцем». Произведения А.П. Чехова несут нам истины и учат добру. Например, в рассказе «Крыжовник» А.П. Чехов призывает нас не упи­ваться мещанским счастьем обладания, а помнить, что в мире есть несчастные. Если мы не будем думать о таких людях, то когда-то забудут о нас. Этой истине и доброте учит нас автор.

В трудные годы войны искусство давало людям силы. Стихотворение К. Симонова «Жди меня, и я вернусь...» бой­цы переписывали друг у друга, отправляли в письмах своим женам, и это поддерживало их дух. Жителям блокадного Ленинграда придавала стойкость 7-я симфония Д. Шостако­вича, которую композитор начал сочинять в осажденном го­роде, а один из современников назвал «Симфония всепобеж­дающего мужества».

Итак, назначение искусства — убедительно, по законам гар­монии и красоты, показывать людям истину и укреплять дух.

Текст

(1)Археологи не обнаруживают таких ранних стадий чело­веческого существования, когда бы не было у нас искусства. (2)Еще в предутренних сумерках человечества мы получили его из Рук, которых не успели разглядеть. (3)И не успели спросить: зачем нам этот дар? как обращаться с ним?

(4)И ошибались, и ошибутся все предсказатели, что ис­кусство разложится, изживет свои формы, умрет. (5)Умрем — мы, а оно — останется. (6)И еще поймем ли мы до нашей гибели все стороны и все назначенья его?

...(7) Искусство растепляет даже захоложенную, затем­ненную душу к высокому духовному опыту. (Посредством искусства иногда посылаются нам, смутно, коротко, — такие откровения, каких не выработать рассудочному мышлению.

(9)Как то маленькое зеркальце сказок: в него глянешь и увидишь — не себя, — увидишь на миг Недоступное, куда не доскакать, не долететь. (10)И только душа занывает...

(И)Достоевский загадочно обронил однажды: «Мир спа­сет красота». (12)Что это? (13)Мне долго казалось — просто фраза. (14)Как бы это возможно? (15)Когда в кровожадной истории, кого и от чего спасала красота? (16)Облагоражи- вала, возвышала — да, но кого спасла?

(17)Однако есть такая особенность в сути красоты, осо­бенность в положении искусства: убедительность истинно художественного произведения совершенно неопровержима и подчиняет себе даже противящееся сердце.

(18) Политическую речь, напористую публицистику, про­грамму социальной жизни, философскую систему можно по видимости построить гладко, стройно и на ошибке, и на лжи; и что скрыто, и что искажено — увидится не сразу.

(19) А выйдет на спор противонаправленная речь, публици­стика, программа, иноструктурная философия, — и все опять так же стройно и гладко, и опять сошлось. (20)0ттого доверие к ним есть — и доверия нет.

(21) Попусту твердится, что к сердцу не ложится.

(22) Произведение же художественное свою проверку не­сет само в себе: концепции придуманные, натянутые не вы­держивают испытания на образах: разваливаются и те и другие, оказываются хилы, бледны, никого не убеждают. (23)Произведения же, зачерпнувшие истины и представив­шие нам ее сгущенно-живой, захватывают нас, приобщают к себе властно, — и никто, никогда, даже через века, не явит­ся их опровергать.

(24)Так может быть, это старое триединство Истины, Добра и Красоты — не просто парадная обветшалая формула, как казалось нам в пору нашей самонадеянной материалистиче­ской юности? (25)Если вершины этих трех дерев сходятся, как утверждали исследователи, но слишком явные, слишком пря­мые поросли Истины и Добра задавлены, срублены, не про­пускаются, — то может быть причудливые, непредсказуемые, неожидаемые поросли Красоты пробьются и взовьются в то же самое место и так выполнят работу за всех трех?

(А.И. Солженицын)