Сочинение

«Колымские рассказы» Варлама Тихоновича Шаламова — достоверное свидетельство страшной эпохи в истории на­шего многострадального Отечества. Реальные жизненные трагедии, нравственная мощь одних и убожество других по­трясают читателя. Я еще раз убедилась в этом, прочитав от­рывок из рассказа «Детские картинки».

В.Т. Шаламов обращается к проблеме детства в тотали­тарном государстве. Безусловно, эта проблема не утрачивает своей актуальности и сегодня, во-первых потому что через застенки лагерей прошли миллионы детей; во-вторых, пото­му, что нельзя человечеству забывать о том, какой нечело­вечески тяжелой была жизнь самых маленьких узников, у которых было отнято детство.

Автор, рассказывая историю о том, как он нашел в куче мусора детскую тетрадь с рисунками, хочет донести до чи­тателя мысль о том, что в тоталитарном государстве жизнь ребенка находится в полной зависимости от власти. Именно власть распорядилась так, чтобы самые чистые, самые свет­лые годы жизни прошли не в родном доме рядом с родите­лями, а в грязном и холодном бараке в нечеловеческих ус­ловиях. Неслучайно все времена года, которые успел нарисовать в своей тетрадке неизвестный маленький заклю­ченный, изображены на рисунках через призму восприятия ребенка, находящегося в заключении и, возможно, не знающего ничего другого в жизни, кроме «желтых ровных заборов, обвитых черными линиями колючей проволоки». С какой болью и состраданием писатель говорит о том, что ре­бенок из своего детства запомнил лишь лагерь, конвоиров с автоматами, овчарок. И...синее, синее небо! Значит, по мне­нию В.Т. Шаламова, невозможно никакими зверствами и унижениями убить в детях доброе, светлое восприятие мира.

Главная мысль текста и позиция автора заключается в следующем: тоталитарное государство губительно для самых незащищенных и самых безвинных его граждан — для детей.

Невозможно не согласиться с позицией В.Т. Шаламова: в тоталитарном государстве были сломаны и разрушены мил­лионы человеческих жизней. Но страшнее всего осознавать, что и ни в чем не повинные дети становились врагами госу­дарства и на их долю выпадали тяжкие физические и нрав­ственные страдания.

Проблема детства в тоталитарном государстве находит свое отражение и в других произведениях известных рос­сийских писателей. Так, А.И. Солженицын в седьмой главе «Архипелага Гулага» рассказывает о том, как жили в лаге­ре смерти самые маленькие узники — дети: «Для них был отведен отдельный барак. Держались они вместе. Некоторые вызывали острое наше сочувствие, но другие, так же как и взрослые, потеряли свое человеческое обличье. Но скажу прямо: последних были единицы». Вот оно, достоверное свидетельство человека, прошедшего все круги ада Гулага и утверждающего, что и малолетние заключенные могли, не­смотря ни на что, сохранять человечность и заботиться друг о друге.

Ярким примером жизни ребенка в тоталитарном госу­дарстве является повесть А. Приставкина «Ночевала тучка золотая». В произведении показано, как дети становятся жертвами тоталитарного государства, выселявшего корен­ные народы с их исторических территорий. Не вызывает со­мнений тот факт, что писатель сравнивает жизни двух ни­кому не нужных детей-сирот и взрослых людей, которых насильно выселяют с их земли. Вот как рисует А. Пристав- кин встречу двух эшелонов: в одном — дети, мечтающие о Кавказе как о рае, в котором тепло и можно вдоволь наесть­ся, в другом — взрослые, в одночасье ставшие врагами только из-за того, что нужно их было выгнать из родных мест. «Наши поезда постояли бок о бок, как два брата- близнеца, не узнавшие друг друга, и разошлись навсегда, и вовсе ничего не значило, что ехали они — одни на север, другие на юг. Мы были связаны одной судьбой». Судьбой человека в тоталитарном государстве, когда ни ребенок, ни взрослый не был застрахован от насилия и унижения.

Таким образом, можно сделать вывод: тоталитарное го­сударство уничтожает детство, превращая его в ад, который по силам далеко не каждому взрослому человеку. Отрывок из рассказа В.Т. Шаламова «Детские картинки» — яркий пример того, что в самых нечеловеческих условиях, когда вокруг зло и насилие, дети все равно способны видеть синее небо и яркую землю.

Текст

(I) Это была обыкновенная школьная тетрадка, детская тетрадка для рисования, найденная мною в куче мусора. (2)Все ее страницы были разрисованы красками, тщательно и трудолюбиво. (3)Я перевертывал хрупкую на морозе бума­гу, заиндевелые яркие и холодные наивные листы. (4)И я рисовал когда-то — давно это было, — примостясь у семи­линейной керосиновой лампы на обеденном столе. (5)От прикосновения волшебных кисточек оживал мертвый бога­тырь сказки, как бы спрыснутый живой водой. Акварель­ные краски, похожие на женские пуговицы, лежали в белой жестяной коробке. (6)Иван Царевич на сером волке скакал по еловому лесу. (7)Елки были меньше серого волка. (Иван Царевич сидел верхом на волке так, как эвенки ез­дят на оленях, почти касаясь пятками мха. (9)Дым пружи­ной поднимался к небу, и птички, как отчеркнутые галоч­ки, виднелись в синем звездном небе.

(10)И чем сильнее я вспоминал свое детство, тем яснее понимал, что детство мое не повторится, что я не встречу и тени его в чужой ребяческой тетради.

(II) Это была грозная тетрадь.

(12) Северный город был деревянным, заборы и стены до­мов красились светлой охрой, и кисточка юного художника честно повторила этот желтый цвет везде, где мальчик хотел говорить об уличных зданиях, об изделии рук человеческих.

(13) В тетрадке было много, очень много заборов. (14)Люди и дома почти на каждом рисунке были огорожены желтыми ровными заборами, обвитыми черными линиями колючей проволоки. (15)Железные нити казенного образца покрывали все заборы в детской тетрадке.

(16)Около забора стояли люди. (17)Люди тетрадки не были ни крестьянами, ни рабочими, ни охотниками — это были солдаты, это были конвойные и часовые с винтовками. (18)Дождевые будки-грибы, около которых юный художник разместил конвойных и часовых, стояли у подножья огром­ных караульных вышек. (19)И на вышках ходили солдаты, блестели винтовочные стволы.

(20) Тетрадка была невелика, но мальчик успел нарисо­вать в ней все времена года своего родного города.

(21) Яркая земля, однотонно-зеленая, и синее-синее небо, свежее, чистое и ясное. (22)3акаты и восходы были добротно алыми, и это не было детским неуменьем найти полутона, цветовые переходы, раскрыть секреты светотени.

(23) Сочетания красок в школьной тетради были правди­вым изображением неба Дальнего Севера, краски которого необычайно чисты и ясны и не имеют полутонов.

(24) Я вспомнил старую северную легенду о боге, который был еще ребенком, когда создавал тайгу. (25)Красок было немного, краски были по-ребячески чисты, рисунки просты и ясны, сюжеты их немудреные.

(26)После, когда бог вырос, стал взрослым, он научился вырезать причудливые узоры листвы, выдумал множество разноцветных птиц. (27)Детский мир надоел богу, и он за­кидал снегом таежное свое творенье и ушел на юг навсегда. (28)Так говорила легенда.

(29)И в зимних рисунках ребенок не отошел от истины. (ЗО)Зелень исчезла.

(31)Деревья были черными и голыми. (32)Это были даур­ские лиственницы, а не сосны и елки моего детства.

(ЗЗ)Шла северная охота; зубастая немецкая овчарка на­тягивала поводок, который держал в руке Иван Царевич. (34)Иван Царевич был в шапке-ушанке военного образца, в белом овчинном полушубке, в валенках и в глубоких рука­вицах, крагах, как их называют на Дальнем Севере. (35)3а плечами Ивана Царевича висел автомат. (Зб)Голые тре­угольные деревья были натыканы в снег.

(37)Ребенок ничего не увидел, ничего не запомнил, кро­ме желтых домов, колючей проволоки, вышек, овчарок,

конвоиров с автоматами и синего, синего неба.

(По В. Шаламову )