Сочинение

Война — тяжелейшее испытание не только для страны, армии, защищающей ее, но и каждого человека. Именно в таких условиях наиболее очевидно проявляются как поло­жительные, так и негативные стороны национального ха­рактера, менталитета. Об этом размышляет известный писа­тель Г. Бакланов, поднимая проблему ответственности человека за свои действия во время войны.

Он рассказывает об одном, на первый взгляд, небольшом происшествии, которое произошло в немецкой деревне, где находились четверо советских разведчиков и их командир, в мае 1945 года, на шестой день после окончания войны. Стремясь передать атмосферу мирной жизни, к которой «как-то сразу, без рассуждений» перешли местные жители, автор приводит пространное описание аккуратных, ухожен­ных домов, добротного, хорошо организованного хозяйства с курами, голландскими коровами, розовыми свиньями. Эпи­тет в выражении «мирное майское солнце» подчеркивает особое состояние спокойствия этой деревни, жители которой не хотели вспоминать о только что закончившейся войне, вину за которую целиком возлагали на Гитлера. Этой пози­ции противопоставлена другая, которую автор передает с помощью сопоставления двух историй пленения фашистов нашими солдатами. Рассказчик вспоминает, как в начале войны они поймали немца, по виду рабочего, который вы­звал их сочувствие («кормили из своего котелка»). Тогда они думали, что Гитлер заставил воевать таких людей. Но теперь, пройдя трудный путь сражений, потерь, лишений и дождавшись, наконец, победы, за которую заплачено мил­лионами жизней, они не могут «ободряюще похлопать ... по спине» другого пленного, неожиданно захваченного ими «за деревней, в хлебах». Война уже закончена, и рассказчик понимает «условность» таких понятий, как враг, но ни он сам, ни другие солдаты не могут просто отпустить этого су­тулого ефрейтора и забыть обо всем, как это пытаются сде­лать жители немецкой деревни. В отличие от воинов про­шлого, наши разведчики уже не могут сказать врагу: «Ты — солдат, и я — солдат, и виноваты не мы, а те, кто заста­вил нас стрелять друг в друга».

Так постепенно автор подводит читателя к выводу, от­ражающему его позицию: «Иной мерой после этой войны измерялась вина и ответственность каждого». Г. Бакланов считает, что за такие глобальные конфликты XX столетия, как Вторая мировая война, несущая гибель народам и раз­рушение целых городов, не может отвечать один человек, даже такой, как Гитлер.

Правомерность мнения автора, выраженного в столь яс­ной и убедительной форме, не вызывает сомнения. Действи­тельно, если в литературе XIX века можно найти яркие примеры того, как солдаты враждующих армий готовы по­жалеть своих пленников, то в XX веке уже совсем иначе воспринимается мера ответственности каждого за угрожаю­щие всей жизни на земле страшные, разрушительные вой­ны. Примером первого служит роман Л.Н. Толстого «Война и мир», в котором одной из важнейших авторских идей яв­ляется мысль о гуманности русского человека, способного не только до конца сражаться за свою родину, но и пожалеть пленных французов. Достаточно вспомнить эпизод с ока­завшимися в плену Морелем и Рамбалем, так похожий на то, о чем рассказывает Г. Бакланов. У Толстого простые рус­ские солдаты тоже позволили еще недавно сражавшимся против них французам погреться у костра и накормили ка­шей из общего котла.

Совсем иначе говорит об ответственности за огромные жертвы и потери во время Второй мировой войны современ­ный американский режиссер Оливер Стоун, который в своем документальном фильме «Нерассказанная история США» по­казывает ядерную бомбардировку японских городов Хиросима и Нагасаки, стершую их со всеми жителями с лица Земли. Кинематографист подчеркивает, что вина за это варварское оружие и его использование лежит не только на американском президенте Трумэне, но и летчиках, сбросивших бомбы, а также на тех, кто их изобрел, и тех, кто в дальнейшем пытал­ся оправдать применение ядерного оружия.

В заключение хочется подчеркнуть, что поднятая Г. Баклановым проблема ответственности каждого из нас за происходящее в стране и мире в эпоху непрекращающихся военных конфликтов, распространения терроризма и гонки еще более опасного вооружения становится только актуаль­нее и требует постоянного внимания.

Текст

(1)Был месяц май, уже шестой день, как кончилась вой­на, а мы стояли в немецкой деревне: четверо разведчиков и я, старший над ними. (2)В деревне этой, непохожей на наши, было двенадцать крепких домов, под домами — аккуратно подметенные подвалы, посыпанные песком, и там — бочки холодного яблочного сидра, во дворах — куры, розовые сви­ньи, в стойлах тяжко вздыхали голландские коровы, а за до­мами, на хорошо удобренной земле, рос хлеб. (3)И мирное майское солнце освещало все это: и хлеб на маленьких по­лях, и красную черепицу крыш, и розовых свиней, и добро­душно раскланивающихся по утрам хозяев. (4)Они как-то сразу, без рассуждений перешли к состоянию мира, настоль­ко просто, словно для этого всего только и требовалось снять сапоги и надеть домашние войлочные туфли, те самые до­машние туфли, которые шесть лет назад они сняли, чтобы надеть сапоги. (5)0 войне они говорить не любили, только осуждающе качали головами и называли Гитлера: это он ви­новат во всем, пусть он за все и отвечает. (6)А они сняли с себя сапоги.

(7)На второй день мира за деревней, в хлебах, мы пой­мали немецкого ефрейтора. (Рослый, в черном блестящем офицерском плаще с бархатным воротником, он стоял среди нас, и мы, взяв немца, впервые не знали, что с ним делать. (9)Глядя на него, сутуло поднявшего под плащом прямые плечи, я вдруг почувствовал условность многих человече­ских понятий: позавчера он был враг, а сейчас уже не враг и даже не пленный, и в то же время было еще непривычно его отпустить.

(Ю)Помню июль сорок первого года. (11)Мы отступали, и многих не было уже, но, взяв в плен немца, видя, что у него большие рабочие руки, мы хлопали его по спине, что- то пытались объяснить, как бы сочувствовали, что вот он, рабочий, и что же Гитлер сделал с ним, заставив воевать против нас. (12)И кормили его из своего котелка. (13)Так было в начале войны. (14)И вот она кончилась, перед нами стоял немецкий ефрейтор, вспугнутый в хлебах, и никто из нас не мог ободряюще похлопать его по спине. (15)Не могли мы сейчас сказать друг другу, как, наверное, говорили сол­даты после прошлых войн: (16)«Ты — солдат, и я — солдат, и виноваты не мы, а те, кто заставил нас стрелять друг в друга. (17)Пусть они отвечают за все». (18)Иное лежало ме­жду нами, иной мерой после этой войны измерялась вина и ответственность каждого.

(Г. Бакланов)